«...он живой и светится...» ©
...когда после стремительных сумерек на лагерь падала прозрачно-плотная тьма, в кустарниковых зарослях зажигались горстями бледно-зеленые огонёчечки. Для огоньков они были слишком призрачны и нездешни. Под незастегнутыми босоножками неприятно хрустел ковер из божьих коровок - или на ночь красно-черное кусачее бедствие исчезало? все равно - дневная память о терпких хитиновых звуках прочно сидела в ушах и ступнях и воспроизводилась фантомно-автоматически. Говорили, что это биологическое оружие - истребления тли на окрестных виноградниках для. Божьих коровок распыляли с самолетов, как ядохимикаты, и они были везде - и море лениво качало рваное красное покрывало - и жрали все, до чего могли дотянуться, и друг друга тоже, потому что тля быстро кончилась. Не знаю, где там помещались виноградники - вокруг были горы, с которых ночами стекал и колол уши тонкий шакалий вой, и корпус, в котором обитал наш отряд, тоже стоял на склоне и являл странный моему московскому глазу скошеный вид: фасад - три этажа, задранный в гору зад - два; а по ночам небо резали прожектора с погранзастав, вызывая смутные (времена были мирные) героические ассоциации. Ночные вылазки на дальний каменистый пляж с мумифицированными дельфинами - транзитом через светлячковые кусты - были моей сладкой тайной. Пока меня не поймали. Но это уже неинтересно.
Это было лето, когда я впервые влюбилась. Лето, когда начала терять зрение. А после укуса божьей коровки на моей коленке образовалась родинка в форме сердца. Просто так, никакого символизма это не добавляет. А светляки...